– Ты никогда не рассказывал об этом. – Беата сидела бледная как простыня.

– А зачем вас беспокоить? Портить вам настроение? – угрюмо рявкнул Урхард. – Что было, то прошло.

– Я помню тот день, – грустно сказала Адана, – ты тогда был сам не свой. Три дня едва разговаривал. Слово бросишь, и опять молчанка. Тогда не стала к тебе лезть, подумала – захочешь, сам расскажешь. Вот и рассказал.

– Так что получается, никто так и не узнал, как обычные люди превращаются в тварей? Неужели никому не было интересно? Неужели не нашлось того, кто мог бы пойти и узнать, что там происходит? – покачал головой Андрус. – Не понимаю этого.

– Пытались. Целые отряды отправляли, – пожал плечами Урхард. – Лес – это не просто лес, это такое место… колдовское. Когда ты туда войдешь, почувствуешь. Тебе в Лесу все время кажется, что деревья живые, что они смотрят на тебя. Что Лес оценивает, какой ты. Это не передашь словами, надо почувствовать. Когда из Леса переходишь в обычный лес, будто кипятком обдает, мурашки по коже. Что касается отрядов – никто не вернулся.

– Что, совсем никто?! – Брови Андруса поднялись вверх.

– Совсем никто, – криво усмехнулся Урхард. – Из Леса возвращаются только те, кто здесь живет. Почему Лес их всех не убивает – тоже загадка. У меня есть предположение, но оно слишком бредовое, чтобы я высказывал его направо и налево. И вы никому не говорите, а то сочтут сумасшедшими… – Урхард помолчал, осмотрел сидящих за столом, будто оценивал, можно ли им доверить, и начал: – Мы животные. Как овцы. Или коровы. А Лес – наш хозяин. И он нас пасет. Когда ему нужно, Лес забирает кого-нибудь из людей, как хозяин выбраковывает из стада больных животных или же режет лучшее, чтобы насытить свой желудок.

– Гадко как звучит! – пробормотала Беата. – А как тогда объяснить, что у нас уже давно не пропадают люди, а тварей все больше и больше? Почему он не трогает наших, деревенских, и забирает чужаков? Не стыкуется как-то.

– Опять же могу только предполагать, – кивнул Урхард. – Мы основная часть стада и никуда не денемся. На нас уже его клеймо. А вот чужаки – это законная добыча, чужой скот, забредший на чужую территорию. Последние годы все больше людей пытаются войти в Лес – тут есть золото, драгоценные камни, опять же шкуры усков. Они здесь очень крупные, в два раза крупнее, чем везде по лесам, и мех с искрой. Говорят, этими шкурами даже лечат – они хорошо помогают, когда болит спина. Теперь ты понимаешь, насколько заманчив Лес? И откуда столько чужих у тварей?

– Я вот что не пойму: а чем вам вообще мешают эти твари? – Андрус пожал плечами. – Ну твари, и что? Живут себе и живут. Зачем их убивать?

– Они нападают, – коротко ответила за отца Беата. – Иногда мимо проходят, а иногда набрасываются и стараются убить. Есть такие, что пьют кровь. Другие просто жрут людей, как звери. Потому рядом с тварями надо быть очень осторожными. Правда, пап?

– Правда. Первое, чему учат детей в этой местности, – как правильно вести себя, если рядом оказалась тварь. Лучше всего уйти от нее, убежать. А если нельзя этого сделать, есть нож.

– А серебра они не боятся, эти твари? – неожиданно для себя спросил Андрус.

– Хм… вроде нет… если оно не приготовлено особым образом, с заклинанием, – хмыкнул Урхард. – А почему ты спросил про серебро?

– Выскочило откуда-то из памяти, вот и спросил. К чему – не знаю.

– Ну что, все поели? – Адана встала из-за стола и стала собирать посуду. – Пора отдыхать. Андрус, я там воды нагрела, иди помойся. А то весь в пыли извалялся, да и скакал там весь потный. Отец, ты тоже потом сходи вымойся, а то я после вас простыни не отстираю. Беа, помоги мне убрать со стола. Сегодня мыть посуду не буду, устала. Завтра.

– Мать, пора бы все-таки прислугу нанять, – покачал головой Урхард. – Ну что ты все сама да сама! Денег нет, что ли? Не заработали?

– Я ей сто раз говорила! – оживилась Беата. – Нанять женщину какую-нибудь, пусть помогает по хозяйству! Небось есть одинокие вдовы, они и рады будут наняться в прислугу!

– Не знаю… – растерянно пожала плечами Адана. – Непривычно как-то… у нас в семье была прислуга, но я уже столько лет сама все делаю… да и большого хозяйства у нас нет – кроме лошадей, никакой домашней живности. Отец даже собаку завести не хочет. Или кошку.

– Всю жизнь жду, что когда-нибудь придется отсюда бежать, – усмехнулся Урхард. – Собаку или кошку бросать жалко, а брать с собой – верная гибель. Убьют ради развлечения где-нибудь на улице. Деревенские животины, не привыкли к городу. Ладно, потом подумаем насчет прислуги. В город поеду, поищу. Есть одна мысль… Андр, иди первым мыться и спать шагай. Завтра в лавке сидеть будешь, а я пересчитаю, что осталось на складе. Похоже, через пару дней в город придется ехать.

– Далеко до города?

– День пути. Если дорога чистая. Зимой можно и вообще не проехать, если снегом занесет.

– А как же тогда? До весны сидеть, пока снег не стает? – улыбнулся Андрус.

– Бывает и так. Но обычно столько снега, чтобы не проехать, не выпадает.

Урхард встал из-за стола, довольно потянулся, потом нагнулся и поцеловал жену в щеку:

– Отличный ужин. Все вкусно! Ты лучшая хозяйка в мире!

– Само собой, – улыбнулась Адана и кивнула, когда Андрус тоже ее поблагодарил. – Мойся, отдыхай. Утром будем думать, как представить сегодняшние события.

– И что теперь?

– А что теперь? Что изменилось?

– Он перевертыш. Какой ребенок от него будет?

– Ребенок-перевертыш. А что такого? Никогда не будет болеть, жить станет сотни лет – чем плохо? Я сам бы согласился стать перевертышем.

– Не вздумай! Говорят, это очень опасно! Ты помнишь, как становятся перевертышем?

– Я думал, ты не знаешь…

– Знаю. Главное, чтобы Беа не узнала. Она девка дурная, напьется его крови, и… я боюсь, Урх. Один из десяти выживает, когда получает кровь перевертыша.

– Ну не преувеличивай, побольше выживают, но… да, опасно.

– А через постель не передается? Ну ты понял, о чем я говорю… кстати, а ребенок обязательно будет перевертышем?

– Ты так спрашиваешь, будто я ученый, занимавшийся всю свою жизнь изучением перевертышей! Ада, ты не по адресу. Откуда я знаю, что там будет с ребенком? Знаю только, что рождаются дети как обычно, становятся ли перевертышами – этого не знаю. И через постель партнеру и партнерше не передается, об этом в книге сказано абсолютно четко. Ты же читала – забыла?

– Да я как-то и не вчитывалась… неинтересно было. Без того дел хватало. Ты так и не сказал, что будем делать. Может, отправить его в город? Дашь денег, устроишь где-нибудь, и пусть себе делает перевертышей кому-нибудь другому?

– А Беата? Она как? Ты ее спросила?

– Если бы все родители спрашивали у детей разрешения, как надо их воспитывать, это что бы такое вышло? Есть такие моменты в жизни, когда детей не спрашивают. Ну, и все-таки?

– Забавно, ты тут рассуждаешь, как уберечь дочь от перевертыша, а они, может, давно уже стараются, делают нам внука.

– Может, внучку?

– Внука, обязательно внука! Никаких внучек! Хватит одной дочки…

– Ничего они не делают. Он спит у себя, а Беатка у себя. Она поскреблась в его дверь, Андр не пустил. Вот так! Думаешь, я ничего не вижу и не слышу?

– Дело времени… если он нормальный мужчина, все равно не выдержит. Не может мужчина выдержать, если его домогается красивая женщина, девушка! Опять же – если он нормальный. Подтверждения, что он тянется к мужчинам, а не к женщинам, я не нашел. Он Беатку знаешь как глазами пожирает?

– Главное – чтобы только глазами… обернется зверем и сожрет! Ты об этом думал? Ты же знаешь, насколько опасны перевертыши, вдруг у него что-то с головой случится?

– Что могло случиться у него с головой, уже случилось.

– Перестань! Ты знаешь, о чем я! Щас бороду вырву! – Звук поцелуев, шорохи… – Хватит, хватит! Я на тебя сердита! Не думаешь о будущем!

– Только и делаю, что думаю. И об Андрусе думаю – каждый день. А больше – о вас. И о нашем внуке. Надеюсь, он все-таки сдастся. Не хочется, чтобы ребенок был от Хетеля. Или от Эгиля. Или от такого же тупоумного парня. Иногда я думаю, что эта тупоумность тоже печать, которую налагает Лес. Здоровые, красивые и… тупые.